Под Москвой
(«Русские ведомости», 24 августа 1913 года. Подпись: В. Н-ва).
/ Автор — юная В.С. Нечаева.
Оригинальный текст был сокращен редакцией и снабжен редакционным заголовком.
Публикация 1913 года в старой орфографии, с «ятями» и пр.
Привожу текст в новой орфографии, но старой пунктуации. Скорее всего я позже заменю новую орфографию в тексте на старую. – А.Б. /
— — — — — — — — — —
Под Москвой
.
«…Ступив за твой порог,
Я вновь переношусь во дни Екатерины».
.
Кто не знает Кускова, кто не видел длинного, желтого дворца, глядящегося своими белыми колоннами в воды живописного пруда? У многих впечатление от этого старинного уголка соединяется с представлением о наехавшей из Москвы праздничной толпе, которая наполняет Кусково в воскресные дни. Лодки бороздят пруд, самые разнообразные мотивы в самом разнообразном исполнении несутся над водой…
.
Но есть и другое Кусково… Обаяние его можно почувствовать в тихие, безлюдные утра ясных осенних дней, когда тих стройный парк, пустынны аллеи и старый, желтый дом целиком отражается в спокойной невозмущенной поверхности пруда. Яркое солнце все делает каким-то красочным: и бело-желтый тон дворцовых стен, и темную зелень расстилающегося сзади парка, и начинающие золотиться березы на противоположном берегу пруда. Отворяете маленькую калитку в стильной, изящной решетке, — и прямо [перед вами] строгими, прямыми линиями расходятся ровные аллеи векового парка, залитые осенним солнцем, со старыми подстриженными липами и с уходящим рядом белеющих статуй. Всюду масса цветов, и воздух наполнен их благоуханием, пронизан светом и тишиной, — особенной какой-то, царственно-безмятежной тишиной. Пусть не высоко достоинство статуй, пусть смешны иные из них при ближайшем осмотре, — ведь они здесь лишь декорация, ведь для общей гармонии нужен лишь контраст их белого мрамора с темной зеленью лип.
.
Подходим ближе к дворцу: в закрытых окнах отражается лазурь неба, зелень деревьев, и кажется, что их тусклые стекла смотрят поверх нас, поверх современности в забытую даль отлетевших годов… Некоторые окна открыты. Сквозь них матово поблескивает золото стен, на них чудятся портреты в овальных рамах, потускневший шелк. Хочется проникнуть за запертые двери и, бродя по золоченым покоям, грезить о времени, которое уже так далеко от нас.
.
Открываются двери дворца, и роскошное жилище екатерининского вельможи действительно, заставляет забыть век XX и уйти в век XVIII.
.
«Книгохранилища, кумиры и картины»…
.
Алые, малиновые, ярко-синие стены гостиных, кабинетов, зал увешаны бесчисленными рядами портретов! Какое разнообразие лиц, эпох, стран проходит перед посетителями. Галерея русских царей допетровского периода, Петр, «толпой любимцев окруженный». Их лица величаво смотрят из-под напудренных париков на проходящих посетителей; здесь
.
«И Шереметев благородный,
И Брюс, и Боур, и Репнин,
И счастья баловень безродный
Полудержавный властелин»…
.
Мелькают ряды людей, когда-то гремевших по всей стране… А сколько здесь забытых красавиц с нежными локонами, спадающими на обнаженные плечи, с гордым взглядом темных глаз, с постоянной улыбкой на постоянно розовых губах, сколько младенцев с счастливо-бессмысленными лицами, которых домашний мастер изобразил в виде улетающих амуров с луками и стрелами! Милая, наивная живопись.
.
Но вот еще портрет, невольно привлекающий внимание после блеска и пышности сподвижников Екатерины. Скромная фигура монахини с вуалью, спущенной до половины лица, с глубоким взглядом молодых полузакрытых глаз. Это – жена декабриста. . И ее темная тень, выделяясь среди блеска соседних портретов, заставляет вспомнить о новой эпохе, новых идеях и новых страдальцах-героях…
.
Но XVIII век вновь властно возвращает к себе… Роскошные гобелены покрывают стены гостиных, расписанные плафоны отражаются в ряде зеркал, там и тут старинные безделушки приковывают внимание.
.
А вот и библиотека… Жадно пробегаешь глазами по толстым, внушительным корешкам книг, хочется подольше остановиться у стекол шкафов, знакомясь с их содержанием, и кажется, что если бы можно было порыться в груде этих кожаных томов, забраться с ними в это черное кресло с высокой спинкой, — ожил бы дух давно умерших владельцев-собирателей этого книгохранилища, вновь бы зашелестели платья, заискрилась бы в гостиных французская речь…
.
Римские, античные писатели во французском переводе, Буало, Монтескье, Вольтер, бюст которого украшает библиотеку, далее:
.
«Барон д’Ольбах, Морле, Гальяни,
Дидерот,
Энциклопедии скептический причет,
И колкий Бомарше»…
.
И среди массы французских книг случайно останавливают взгляд два томика Сумарокова.
.
Осмотр кончен. Позади лежат анфилады комнат, в которых чинные, низенькие кресла и диваны с изогнутыми ножками, каждая мелочь в орнаменте стенной живописи, — все кажется неразъединимым и неотъемлемым. И за растворившимися дверьми вновь встает тихий сонный пруд и тенистые аллеи с яркими солнечными пятнами на желтом песке.
.
В. Н—ва.
—
См. также: Стихотворения В.С. Нечаевой (+фото)