Эксперимент

Эта история произошла чуть более двух лет тому назад.

Одним холодным утром в вашингтонском метро расположился скрипач. Раскрыл футляр, достал скрипку и начал играть…

Прохожие не обращали на музыканта внимания и быстро шли мимо. Кто-то изредка бросал деньги. Только дети почему-то останавливались послушать скрипача, но родители быстро оттаскивали их и уводили прочь.

Этим скрипачом был знаменитый Джошуа Белл. За пару дней до того, как он оказался метро, он дал в одном из лучших залов Америки очередной сольный концерт, все билеты на который разошлись как горячие пирожки, несмотря на недешевую цену. Через три недели после того, как он оказался в метро, он даст еще один сольный концерт и снова люди будут готовы заплатить сколько угодно за честь послушать звезду скрипичного искусства и бесценную скрипку работы Антонио Страдивари.

Но в тот день в метро Белл играл для соотечественников на той же скрипке Страдивари Чакону Баха бесплатно.

И никто его не видел и не слышал, хотя мимо него прошла тысяча человек.

В тот самый момент всю соль происходящего понимали только сам музыкант и несколько людей, участвовавших в эксперименте: журналист Джин Вайнгартен из газеты Washington Post, который позже напишет  очерк с подробнейшим описанием событий того утра (кажется, он даже получит за этот очерк Пулитцеровскую премию), и человек по имени Джон Пул, который снимал все происходящее скрытой камерой.

Вот как это было…

Эта история много обсуждалась в свое время. Вот, например, на форуме Классика многие люди высказывались в том духе, что время и место были неподходящие, что простому народу начхать на искусство, и т.д. и т.п.

Ну, конечно можно и так объяснить происходящее. Вариантов объяснения этой ситуации вообще очень много. Но…

Давайте еще раз обратим внимание на некоторые фрагменты в статье.

Вот перед нами ее сокращенный перевод из Ленты.ру.

Смотрите, как интересно:

«Внимательный просмотр записи импровизированного концерта привел нас к выводу, что игнорировали музыканта все категории пешеходов независимо от пола, расы и возраста. Единственное исключение — дети. Все до единого, они пытались остановиться и послушать музыку, и всех до единого за руку уводили родители«.

Отсюда поподробнее.

Дети — наименее испорченная современной цивилизацией часть человечества.

Эти самые дети останавливаются и реагируют на хорошее исполнение музыки (причем самой сложной для восприятия музыки, самой философской — именно такова Чакона Баха).

Получается, не все еще потеряно? 🙂 Получается, в человеческой природе (вне зависимости от социального положения) заложена эта любовь к прекрасному, и критерии отбора есть даже в детях?

А что же тогда случилось с взрослыми?

У меня есть своя версия — я почему-то убеждена, что знаю истинную причину. Но тут мы попадаем в совсем другую, казалось бы, тему — современную экономику.

Производители товаров, разнообразные корпорации и фирмы нас приучают (посредством рекламы и формирования общественного мнения) реагировать на бренды.

Нас учат приобретать не то, что нужно именно нам, а то, что выгодно современному капиталу. И подороже.

Хороший товар — внушают нам — это тот, который стоит дорого. Либо тот, который наиболее востребован и который поэтому приносит своему производителю наибольшую прибыль.

Эту же схему сегодня применяют и к искусству:  хороший музыкант — это тот, который играет в самых дорогих залах, билеты на концерты которого стоят дорого, который «востребован».

Хорошая картина — это та, которую продали на Сотбис за миллионы.

В действительности, конечно, это не так.

Плохой музыкант все равно останется плохим музыкантом, даже если будет каждый понедельник играть в Карнеги-холл.

А баночка с дерьмом (речь о баночке с дерьмом в буквальном смысле), которую продали на Сотбис за большие деньги, все равно не станет  «хорошей картиной».

И наоборот. Талантливый музыкант, художник, писатель не станет менее талантливым оттого, что он играет в маленьких залах, издается за свой счет на папиросной бумаге или в интернете, пишет картины на чердаке. Цена и ценность — это воообще несоизмеримые вещи и одна не связана с другой. Талант — это ценность, которая не исчезает со временем, это огромная сила, которая в конечном счете мощнее всей этой мишуры с карнеги-холлами и аукционами. И самое главное: неведомо, что останется после нас с вами, но можно сказать с уверенностью, что при отборе наиболее достойного из нашего наследия те, кто будут   после нас, меньше всего будут руководствоваться кассовыми сборами.

Но мы живем в сегодняшнем дне и сегодняшней жизни, и тут пока ситуация другая.  Поскольку сегодня в делах пиара взрослые  люди доверчивее детей, мало кто понимает, что действительность расходится с внушенной нам картинкой.

Мы привыкли слушаться. Нам показывают баночку дерьма и говорят, что это произведение искусства, потому что оно ушло с молотка за большие деньги. И мы верим.

Поэтому любой художник, продающий свои картины за бесценок на улице, будь он хоть сам Рафаэль, сегодня будет признан лузером, а его творчество — никому не нужным. И мимо него будут проходить люди точно так же, как они проходили мимо скрипача Джошуа Белла, играющего в вашингтонском метро на Страдивари.

Об этом и говорится  в той самой статье  из Washington Post — хотя, конечно, без комментариев по поводу экономической системы и тому подобного, но суть совпадает:

»  Он [Белл] оказался, попросту говоря, «искусством без рамы».

Марк Лейтхаузер держал в руках больше великих произведений искусства, чем любой из королей, пап или членов семейства Медичи. Старший куратор Национальной галереи искусств, он занимается оформлением полотен. Лейтхаузер уверен, что понимает суть произошедшего с Беллом в метро. «Допустим, я вынул из рамы классический шедевр абстракционизма, скажем, работу Эллсворта Келли. Картина стоит пять миллионов. Я принес ее в ресторан, где собираются трудолюбивые ребята из Коркоран-Скул [единственный в Вашингтоне вуз, ориентированный на искусство и дизайн. — Прим. Lenta.ru], и повесил на стену с ценником «150 долларов». Никто не заметит эту картину. В лучшем случае, какой-нибудь куратор скажет: «О, похоже на Эллсворта Келли. Передайте, пожалуйста, соль«.

Но вот в чем самая интрига. Как прекрасно известно, времена меняются и «все проходит». И нельзя исключать того, что когда-нибудь кто-нибудь (и, наверное, это будет представитель уже каких-то новых поколений, как ребенок в сказке Андерсена), встанет и просто скажет: «А король-то — голый!»

И тогда начнется совсем уже другая история…