Скрипка и живопись (вернуться к оглавлению)
Где здесь мужчина и где — скрипка?… Не очень-то понимаю кубистов.
Впрочем, это и не важно.
Важно, что мультипликатор Юрий Норштейн (тот самый, который создал «Ежика в тумане») рассказывает об этой картине в своей книге «Снег на траве» так, что просто дух захватывает.
Из его рассказа понятно: перед нами не что иное, как попытка передать изображением — звучащую живопись!!
Вот цитаты из книги:
…
Здесь музыкальный инструмент — он угадывается. В сущности, что хотел Брак? Он хотел передать музыкальное движение, музыку, звук в живописи. В связи с этой вещью встает вопрос о монтаже. Я вам сейчас покажу, как меняется ее качество в зависимости от разных «кинокадров», говоря кинематографическим языком.
Сейчас мы на картину смотрим обычно, как смотрят зрители в музее, то есть смотрим объективно. Взгляд свободен от принудительного движения, но движение все же заключено в этой композиции.
Здесь изображен предмет — скрипка (точнее, то, что от нее осталось), — который постепенно трансформируется в звук. Для его передачи Брак пользуется пластическими средствами.
А теперь посмотрим на живопись крупно и сделаем панораму вверх по изображению.Тем самым мы переведем живопись в кинематограф. Если бы я сейчас имел возможность перед вами снять изображение эффектом двойной экспозиции, то есть одно изображение наложил на другое (с разной мерой крупности) и при этом снял бы с разной скоростью каждую панораму, то получилось бы глубинное построение движения звуков — когда один звук обгонял бы другой.
И если бы еще подложить под это какое-нибудь скрипичное многоголосие и сделать бы взлетающую под скрипкой живописную пластику бесконечной панорамой, с переплывами одного плана на другой, то получился бы эффект звучащей живописи.
(…)
Что общего у мультипликации с натюрмортом Брака, когда скрипка постепенно разлетается на наших глазах и от нее почти ничего не остается, только отдельные элементы: вот что-то от рисунка деки, вот эфы — эти красивые прорези, вот остаток подставки для струн…
Здесь уже трудно увидеть инструмент в его материальности, но художник и не ставил себе задачу материализовать еще один предмет, написать его на холсте. Тут была задача — сделать звук, то есть когда качество инструмента переходит в звучание. То, о чем я уже говорил: в изобразительное искусство введена не свойственная ему категория — звук.
И еще — категория времени. Звука нет, если нет его временной протяженности. И тем самым этот натюрморт имеет развитие во времени. Сделав мысленно панораму по нему, протянув ее вверх, мы увидим, как изображение постепенно распадается до звуковой абстракции и переходит в иную стихию. А если повернуть натюрморт Брака горизонтально? Попробуйте и посмотрите: теперь изображение имеет устремленность по линии горизонтали. Возьмите, как в кинокадр, светлый кусок, будто это кипящая, дымящаяся лава. Предмет исчез, превратился в движение. Он соединился с иной материей. Одно изображение обыгрывает другое.
Здесь шаг до сюрреалистических сдвигов. И как тут не вспомнить описание Гоголем Невского проспекта, абсолютно сюрреалистическая картина: «Тротуар несся под ним, кареты со скачущими лошадьми казались недвижимы, мост растягивался и ломался на своей арке, дом стоял крышею вниз, будка валилась ему навстречу, и алебарда часового вместе с золотыми словами вывески и нарисованными ножницами блестела, казалось, на самой реснице его глаз». У Шагала и дома перевернуты, и люди ходят по небу.
(…)
Но вернемся к натюрморту Брака. Здесь происходит переход реальности в пластическую абстракцию, пронизанную идеей изображенного предмета. (…)
Попробуйте фотокамерой на длинной экспозиции панорамировать по домам, а потом впечатайте в эту фотографию еще несколько чуть видных реальных деталей, но сдвинутых так, что они с трудом узнаются. Добавьте к ним несколько реальных отметин и на отпечатке получится эффект почти кубического натюрморта. Соединение подобных пластических моментов сдвигало реальность, протыкало экран, который перестал быть плоским, он сразу ушел в глубину.
Брак делает скрипичные формы, подчеркивая их реальность изогнутыми эфами. Он не рисует скрипку всю окончательно, он дает отдельные скрипичные формы, подводя их пластику почти к реальности. Или погружая в нереальность. Дальше он постепенно начинает скрипичные формы выводить в звуковое пространство.
Форма исчезает по мере удаления от своей матрицы, в пространстве появляется ее звуковой отпечаток. Изображение обретает дух. Невозможно смотреть на сверхкрупном плане поющую певицу или певца. Как бы ни был красив голос, физиология пожирает дух. Материальное не сходится с духом. У меня возникает чувство ужаса от соединения чистейшей абстрактной красоты с материей. Любой профессиональный художник напишет портрет певицы, но редкий художник передаст в живописи творца. В этом случае необходимо обладать сильным абстрактным мышлением,чтобы фантазия оторвалась от физиологии. Прилежный копиист напишет прилежный антураж поэта со всеми физическими подробностями, ноему никогда не написать лицо поэта. Просто портрет и портрет поэта — суть разные качества.
Из книги: Юрий Норштейн. «Снег на траве» (глвы из книги).
ВГИК, 2005
Похоже, понять художника может только другой художник — ворон ворону глаз не выклюет! Простому музыканту это не дано)))
А цитата из книги Норштейна напомнила любимый приём жуликов-искусствоводов объяснять живопись музыкальным терминами (мелодия, гамма, тональность, диапазон, мотив и др.), а музыку — художественными (краска, палитра, мазок, акварель, полотно, фреска, мозаика и т.д.).
А ещё напомнила старый анекдот про пациента и его врача:
Доктор рисует квадратик.
— Что это?
— Ой, доктор, это же комната, спальня, а там такое… !!!
Доктор рисует треугольник.
— А это что?
— Это же любовный треугольник! Страсть, измена… !!!
Доктор с опаской рисует круг.
— ?
— Ну это вообще кругом сплошной разврат… !!!
— Да уж, пациент, воображение у Вас богатое!
— А что же Вы, доктор, такие гадости рисуете !!!
Эх! Как многообразен мир вокруг! Как его, порой сложно понять! Как сложно, порой объяснить что-то кому-то, даже самому близкому человеку! Удивительно, как многогранен этот мир!
Когда задумываешься, начинаешь чувствовать это душой! Аж дух, захватывает!
Кстати, я нашла и Мужчину, и скрипку. Если посмотреть в центр кртины, и чуть ниже, можно увидеть глаз мужчины, а, соответственно, этот большой квадрат обозначает его лицо. Смотрим ниже, угадываем очертания скрипки, справа от струнн, можно заметить руку, держащую шею скрипки. Смотрим слева, и ниже там вторая рука, держащая смычок, которого я лично, не вижу. вот и все.