Запись —
— продукт совместного творчества звукорежиссера и исполнителя (в нашем случае скрипача), включающий в себя влияние самых разнообразных факторов: акустических, психологических, техногенных и пр.
Важно понимать, что запись не передает полностью все качества хорошего исполнения.
—
(Дальше идет длинный и необычайно пафосный текст… Всё собираюсь его переписать, но пока руки не доходят. Пусть останется пока! А.Б.)
—
Писатель пишет книги. И они остаются.
Художник пишет картины. И они остаются.
Архитектор строит храмы. И если повезет, они остаются.
Правда, время не всегда нежно обращается с книгами, картинами и храмами. Кто знает, насколько они задержатся в нашем мире.
Но шансы у некоторых из них есть.
—
Музыкант-исполнитель каждый раз отдает частичку себя на концерте. И всё то удивительное, волшебное, что даровано ему вдохновеньем и чем он делится со слушателями – это не остается.
Оно уходит безвозвратно, как и минуты нашей с вами жизни. И вернуть его нельзя.
Как? – скажете вы. А на что тогда звукозапись?
Звукозапись – чтобы оставить некое представление о том, что мы могли бы получить на концерте.
Это как репродукция картины, хранящейся где-нибудь в Лувре или Ватикане*. Только в этом случае оригинал утрачен.
—
Вам может показаться, что я драматизирую. Но прочитайте эту страницу, в которой речь о тонкостях записи, и подсчитайте сами, какой процент творчества музыканта-исполнителя остается на пленке и какой – теряется по дороге.
—
Самое главное
Почему люди слушают музыку?
Не потому ведь, что в ней некие звуки сменяют друг друга, что Ми идет на смену Ре диезу и что сам этот нехитрый факт ласкает уши.
А потому, что в музыке есть глубокое эмоциональное содержание, которое людям небезразлично.
Задача артиста – передать это содержание слушателям, причем не только на звуковом, но и на «сверх»-звуковом уровне: во время живого концерта находящийся в зале воспринимает помимо музыки нечто неслышимое, наукой пока не установленное (хотя и без науки ясно, что харизма артиста и эмпатия слушателя играют тут не последнюю роль). Чем более «великий» артист, тем больше он способен дать слушателю в этом смысле. И на его концерты приходят именно поэтому, а не чтобы проверить, как он там справляется с пассажами.
Хорошо это или плохо, но такие вещи по-настоящему передаются только живьем. Флюиды, магнетизм живого общения (спонтанные эмоции человека, с которым ты общаешься, твой отклик на них…) нельзя записать в файл и потом проигрывать, когда будет потребность.
Поэтому, как никакие фото и видео не могут заменить общения с живыми людьми, так и никакие записи, до чего бы они ни были хороши, не могут заменить концертов.
(Да! Я готова переписать эту страницу, как только наука сделает качественный рывок вперед и либо создаст машину времени, либо научится консервировать влюбленность).
Я не зря упомянула о влюбленности. Попав на концерт, даже неподготовленные слушатели (а может – даже в первую очередь они!), сами того не подозревая, участвуют в процессе игры, влияя какими-то своими бессознательными импульсами на ту художественную материю, что рождается под пальцами музыканта. Между слушателем и артистом происходит неслышимый диалог, обмен энергией, который обогащает обоих. Пожалуй, что-то подобное и впрямь происходит при зарождении любви, хотя цель тут другая.
И еще раз: все эти импульсы, энергию и т.п. на нынешнем этапе развития науки невозможно уловить, зафиксировать, записать ни на один носитель.
Так что слушатель аудиофайла получает только часть айсберга. Сам он, слушатель, уже не может стать со-творцом исполнения: всё уже фиксировано. Процесс становится односторонним, и кое-что остается за бортом.
Ладно, скажете вы: ведь «на борту» остается не что-нибудь, а сама музыка.
Да, но…
—
Движение жизни
Музыка самым тесным образом связана с временем, его дыханием, его бегом, а этот бег остановить нельзя, каждую секунду все необратимо меняется. Вся прелесть исполнительского искусства в том, что как нельзя войти дважды в одну реку, так не может быть двух совершенно одинаковых исполнений одной и той же пьесы. Второй, третий, пятый раз музыкант-исполнитель сыграет по-другому, и есть особое удовольствие в том, чтобы наблюдать эти изменения в динамике.
А запись статична. И при повторении всегда будет звучать так же, как в первый раз – с точностью до каждого музыкального «вздоха».
И когда через 10, 20, 50, 100 лет жизнь уйдет вперед, ее темп и ритм, возможно, разойдутся с теми, что были в момент записи. И может случиться так, что новым поколениям уже будет тяжело понять и разделить чувства и мысли музыканта. (Так произошло с некоторыми записями начала 20 века: чтобы их как следует прочувствовать, надо нам самим стать слушателями начала 20 века, что невозможно. Даже если когда-нибудь появится машина времени, остается вопрос: сможем ли мы, вернувшись в прошлое, забыть, откуда мы?)
Но хватит философии. Давайте лучше перейдем к практике.
—
Что записать можно?
Только звук, звуковую, слышимую составляющую музыки. (Потому и звуко-запись).
Но и тут не всё просто.
При фиксации живого звука на пленку (а сегодня — в файл) и последующем проигрывании все-таки теряются какие-то краски, то есть воспроизведение не равнозначно живому звучанию на концерте. Свести потери к минимуму можно лишь при соблюдении тысячи условий: кто, чем, как и где записывает, как обрабатывает и реставрирует (если дошло до этого), и в конце концов — на чем это будут слушать.
Существует две разновидности записей – концертные (=live recording) и студийные. (Здесь и далее студийными мы будем называть как те записи, что пишутся собственно в студиях, – специальных помещениях с «мертвой» акустикой, где человек с непривычки ощущает себя как в вакууме, а скрипач не может услышать столь необходимого ему отраженного звука, см. – так и те, что делаются специально в концертных залах без слушателей).
Обе разновидности имеют свои недостатки. Первые чаще теряют в качестве, вторые – в образности, эмоциональности, вдохновении.
Дело в том, что первые пишутся в полевых условиях на концерте, где не всегда есть технические условия для адекватной записи звука, а в запись часто вкрадываются разнообразные п.с.н., а также чихи и кашли слушателей в самых проникновенных местах игры. Это отвлекает от сути, меняет звуковой ландшафт (особенно учитывая, что слушатель лишен возможности уловить самое главное, не запечатлевшееся в «звукосъемке» – см. пункт 1), поэтому запись с концерта всегда бледнее, чем сам концерт.
Как раз чтобы исключить случайности и создать совершенное произведение искусства, существуют вторые – студийные записи. Но они производятся не в самых естественных для артистов условиях: в стерильной атмосфере без слушателей, которая не способствует вдохновенью.
(Попробуйте испытать чувство влюбленности по заказу, находясь в лаборатории с датчиками на всем теле. Сложно? Конечно. Что-то подобное и тут).
Кроме того, студийные записи часто склеиваются из кусочков, монтируются по принципу «если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча…» Они выходят чистыми, как выращенный в стерильном субстрате шампиньон, но не так трогают душу.
Правда, тут надо оговориться.
В том, насколько совершенной технически и творчески и вообще какой по характеру получится запись, огромна роль звукорежиссера. Простые слушатели даже не догадываются о могуществе этого человека, чье имя зачастую не упоминается на коробке с диском или конверте грампластинки. Тем не менее, он – со-творец получившейся записи, а пожалуй, даже больше. Это его ушами мы слышим исполнителя, и очень, очень, очень многое зависит от того, какие это уши.
Звукорежиссер – представитель уникальной специальности на стыке музыки и технологии. Он должен в деталях разбираться в физике звука, при этом иметь чуткий музыкальный слух, быть прекрасным музыкантом. Специальности этой долго учатся: проходят то же начальное и среднее образование, что и прочие музыканты (о том, какой это трудоемкий процесс, мы уже говорили), а затем несколько лет приобретают уже звукорежиссерские знания и умения в вузе.
Естественно, каждый хороший звукорежиссер сам по себе – творческая индивидуальность (кстати, желательно, чтобы она оказалась совместимой с индивидуальностью артиста). От звукорежиссера зависит даже окраска звука на записи: тот или иной тип и количество микрофонов, сами эти микрофоны чуть влево-вправо-вверх и вниз – и исполнитель звучит на записи по-другому.
(Я лично знаю случай, когда двух совершенно разных исполнителей, записанных в разное время одним и тем же звукорежиссером, профессиональный музыкант принял в записи за одного человека!)
Звукорежиссер руководит процессом записи дублей, указывает исполнителю, что, на его взгляд, неудачно получилось (и каждый артист, даже будь он Паганини современности, как правило смиренно выслушивает эти указания, хотя, разумеется, может спорить). Во многом именно от звукорежиссера зависит, будет ли это в самом деле творческий процесс или все сведется к унылой ловле п.с.н.
Затем именно звукорежиссер будет отбирать наиболее удачные, с его точки зрения, дубли, и склеивать их. В процессе этой тонкой пластической хирургии в руках звукорежиссера окажутся, естественно, и паузы, а через них – агогика, артикуляция, тонкости строения фразы. В общем, роль этого человека огромна – почти Господь Бог! Или, как минимум, – хирург и анестезиолог в одном лице.
Получившаяся запись может быть шедевром. Иметь ценность сама по себе. Но мы должны помнить: это не сам исполнитель живьем, а его «портрет» (сравнение с портретом не случайно, у самих звукорежиссеров в ходу словосочетание звуковая картина). Исполнитель на таком «портрете» может получиться даже лучше, чем в реальности. А может и как раз наоборот…
—
«Фотогеничные» и «нефотогеничные» исполнители
Тут самое время сказать, что не все исполнители «фотогеничны» и хорошо получаются в записи.
Запись не так уж и хороша для тех, кто интуит по натуре, легко вдохновляется, играет совсем уж все время по-разному, – этим людям сложно приспособиться к мысли, что надо создать один-единственный вариант, для них не выигрышны условия работы в студии.
Легендарный Софроницкий совершенно не переносил процесс записи, нервничал в студии и даже иногда убегал со словами «я это никогда не сыграю». Свои записи он называл «мои трупы». Говорят, что его игру и вправду нельзя было зафиксировать на пленке. (Слушая его удивительные записи, остается лишь догадываться о том, каково было бы оказаться на концерте этого музыканта).
Говорят, ненавидел свои записи и Рахманинов, испытывал, если приходилось их слушать, острое страдание.
Более «земные», предсказуемые исполнители (либо те, кто обуздал свои творческие порывы железной волей) зачастую находятся в студии в более выигрышном положении. Их дубли приближены по смыслу и качеству один к другому; звукорежиссеры говорят, что их проще монтировать.
(Может быть, именно существование звукозаписи к концу 20 века изменило представление человечества о том, что такое музыкальное искусство, и от живых исполнителей на сцене зачастую стали ждать прежде всего тех качеств, которые отличают запись? Кто знает…)
—
На том конце провода
Если на всех предыдущих этапах (благодаря удачно выбранному помещению, хорошей технике, грамотному и талантливому звукорежиссеру, железной воле исполнителя) потери в качестве записи были сведены к минимуму, то есть еще шанс все это перечеркнуть, прослушав запись в низком качестве и/или на неподходящей аппаратуре.
Ясно, что файл mp3, адаптированный под быструю загрузку из интернета, может дать только примерное представление о звуке (хотя и в этом формате можно сохранить звук с большими или меньшими потерями, что зависит от программ и настроек при сжатии файла).
Существуют другие форматы – без потери качества (lossless). Сейчас энтузиасты-аудиофилы делятся друг с другом на специальных сайтах и форумах оцифрованными записями музыкантов в форматах ape или flac.
Но даже самый-самый lossless файл может звучать неважно во встроенных динамиках ноутбука, на дешевых маленьких компьютерных динамиках, больших, но плохих динамиках и т.д.
Даже и «хорошие» дорогие динамики (их количество, то, как они расставлены…), наушники – все имеют свои свойства, которые отразятся на том, как будет звучать запись. Предугадать, «как слово отзовется», едва ли возможно.
—
Теперь подсчитайте сами, сколько факторов должно сойтись воедино, чтобы даже то, что можно записать из игры исполнителя, сохранилось и дошло до слушателя в неискаженном виде.
Осталось упомянуть еще одну вещь, которая известна музыкантам, но, возможно, будет любопытна аудиофилам.
Неоперившимся студентам консерваторий вредно увлекаться прослушиванием чужих записей. Слишком велик соблазн начать неосознанно копировать манеру игры знаменитого исполнителя, его интерпретацию (а надо, наоборот, лепить свою; точнее, она должна сложиться сама, идти «изнутри»). Многие профессора поэтому предостерегают своих учеников от аудиофилии. При этом никаких ограничений на посещение живых концертов нет.
Вред может нанести, как это ни странно, и чересчур рьяная подготовка к производству собственных записей. Внешняя материя (отрабатывание каких-то технических деталей, «просто хорошего звука» и т.п.) может незаметно заслонить собой суть (эмоции, мысли), творческий человек может потерять связь с тем источником, который дает вдохновенье и новые идеи. При особом рвении появляется еще опасность «задолбить» одни и те же варианты фраз, отлить их на века в железобетоне (и они могут перестать «дышать», как бывает у драматических актеров, когда те затверживают одни и те же интонации).
Тут мы опять возвращаемся к тому, с чего начали. Звуко-записи – лишь внешнее выражение духовной сути. Конечно, очень хорошо, что они есть. Их нужно всячески лелеять и оберегать, как старые фотографии или кинохронику, ими нужно интересоваться и даже наслаждаться, но не стоит пытаться заменить ими жизнь.
—
—
* Сравнение с репродукциями я нашла в архиве отца, как я выяснила, уже почти дописав эту страницу, тоже занимался этой темой. (Более того: он, оказывается, собирался написать книгу «Рождается музыка. Разговор со слушателем», идея которой, пожалуй, близка моей «Азбуке». И вот в ней-то и должна была быть статья про звукозапись, варианты которой находятся сейчас в отдельной папке в архиве. Поразительно, что некоторые моменты и вся подготовительная работа к этой статье (включая цитаты выдающихся музыкантов о записи) напрямую перекликаются с теми выводами, к которым я пришла самостоятельно).
—
См. тж. старую версию страницы
и стр.: Звукорежиссер, Акустика, Специфика звукоизвлечения в зале и учет психофизиологических механизмов эстрадного состояния
Понравилась статья очень. 🙂