См. также: Стихотворения В.С. Нечаевой
.
«Был час, который заставляет грустить мореплавателей…»
Письма Георгия Амирова к Вере Нечаевой
Геворк (Георгий) Амиров. Фотография и подпись из архива МГУ (ЦИАМ)
—
Георгий Амиров (родственник голливудского актера Акима Тамирова) был талантливый, многосторонне образованный человек, влюбленный в искусство Италии. Он с отличием окончил юридический факультет Императорского московского университета (сегодняшнего МГУ), но вскоре был отправлен на фронт Первой мировой, где и погиб во время боев в Карпатах весной 1915 года.
Когда я впервые прочитала его письма к подруге юности — моей бабушке Вере Нечаевой, написанные им незадолго до гибели, я почувствовала такое волнение, словно этот человек обращается непосредственно ко мне и словно я его давно откуда-то знаю.
Публикую эти письма здесь. (Если когда-нибудь на этот сайт забредут современные Амировы, очень бы хотелось узнать, уцелели ли подлинники писем. Мой мэйл — здесь на сайте на странице «контакты»).
В качестве предисловия — об Амирове из «Воспоминаний» В.С. Нечаевой (цитирую по рукописи, хранящейся в НИОР РГБ):
«Близких людей у меня на фронте не было, но один тонкий и одаренный друг из нашей компании, недавно окончивший юридический факультет Московского университета, находился на передовых позициях. Георгий Томасович Амиров, с сестрами которого я училась в гимназии, был один из тех страстных любителей искусства и поклонник Италии, которые содействовали моему увлечению. Раненный в руку он недолго лечился в Москве, а после выздоровления вновь попал на фронт и к весне 1915 г. находился на Карпатах, откуда писал нам такие нефронтовые, полные памятью о любимом искусстве и литературе письма. Он точно старался своим примером преодолеть наши мучительные думы о том, кого не сегодня-завтра ждет страшный конец. Мне хочется привести одно из последних его писем ко мне, в которых отразился облик этого одаренного юноши, погибшего и не успевшего проявить свои богатые данные. Очевидно я в письме к нему цитировала своего любимого Вяземского, характеризуя тяжелое настроение, которое меня не покидало:
С которым я делю печаль и радость,
Ты лёгким сумраком мою одело младость…»
(1819)
Далее Вера Степановна цитирует то письмо Амирова, которое у нее в «Воспоминаниях» датировано 6 апр. 1915 г., а в ее архиве в НИОР РГБ — 5 апреля 1915 г.
Вы найдете его ниже целиком, но я хочу процитировать не только его, но все фронтовые письма Амирова к Нечаевой, которые я нашла в РГБ, и в той же последовательности.
Итак, письма Амирова. К ним приложена пояснительная записка (Нечаева записала в 1970-х):
«(копии)
Амиров
Георгий Томасович – 4 1915 г.
(убит в Карпатах в 1915 г.)
р. 1890 (?)
оконч. Лазаревск. уч. *
Юрид. фак-т МГУ
(офицер) Подлинники у родных».
— —
1 марта 1915 г. 5 ч. дня
Дорогая Вера Степановна!
Шлю Вам привет под буханье орудий всяких калибров. Сегодня я отдыхаю и мне не страшны никакие калибры.
А завтра? Что Бог даст. Как живёте? Как лазарет? Что хорошего видели за последнее время? Напишите – получу /правда с большим опозданием / и буду очень благодарен. Письма, всё-таки, до нас доходят. Живём мы сейчас в не совсем обычной обстановке /конечно бывшей обычной/. К сожалению рассказать Вам о ней вразумительно не могу. Всего лучшего. Привет Ольге Викторовне.
Г. Амиров
P.S. Между прочим, моя походная канцелярия поместилась в Вашем кисете.
— —
13 марта 1915 года. 7 час.веч.
Дорогая Вера Степановна!
Давно уже хочу написать Вам и всё никак не могу удосужиться. Дни отдыха проходят здесь в таком томительном ожидании чего-то неизбежного. Мысль не может выйти надолго из заклятого круга, в который она обречена. Вчера мне пришлось принимать подарки для нашего полка. Привёз их москвич. Так хотелось, чтобы он рассказал о Москве больше, чем он мог мне рассказать /что в Москве очень холодно и т.д./
Как Вы? Как работа в лазарете? Что видели и слышали хорошего за последнее время?
Привет Вашим и Ольге Викторовне.
Георгий Амиров
— —
5 апреля 1915 года 2 ч.дня
Наконец-то имею возможность, Вера Степановна, ответить Вам как следует, т.е. написать всё, что пришло мне в голову при чтении Вашего письма. Вы пишете, что для Вас «сейчас» – хочется думать, что «сейчас» отошло в прошлое – «уныние вернейший друг души».
Моё живейшее желание – пусть этот друг, хотя бы и из стиха Вяземского, превратился в Вашего врага. Пути спасения от этого уныния есть, и один доступен всегда /почти всегда/.
Прикоснитесь к прекрасному и Ваше уныние станет лёгкой тенью. И явится прекрасная печаль, светлая и лёгкая, ибо такова печаль, рождается прекрасным***.
Я пишу и боюсь, что при чтении этих строк, написанных, кажется, чересчур торжественно, на ваших губах будет насмешливая улыбка. Что делать? Всё-таки я хочу Вам сказать это. Так как этот путь через прекрасное часто бывал моим путём спасения.
Вспоминаю сейчас, как вечер проведенный с «Veduta di Roma» Пиранези* /когда я жил в Лейпциге/ надолго освободил меня от «унылого» плена и дал мне бодрость. Может быть это невероятно или смешно, но это так.
Да, Вы пишете, что у Вас не такое настроение, чтобы писать в Действующую Армию. Пожалуйста не думайте об этом и пишите. И поверьте – здесь, может быть много ужасов, но тоски и уныния мало.
Большое спасибо за Ваше письмо. Пишите, не забывайте, что нет большей радости здесь, как получить письмо.
Что Вам написать о себе и о нашей жизни? Живём мы здесь уж четвёртый день в русинской деревне. Живем спокойно – конечно до «неопределенного» времени.
Мужья наших хозяек или хозяйских дочерей почти все на войне.
Некоторые в плену у нас, пишут письма сюда. Почти каждый день по шоссе за деревней гонят пленных. Жители выбегают на шоссе – справиться нет ли своих.
Здесь очень красиво. Очерк Карпат сделался привычным для глаза. Вчера – «был час, кот. заставляет грустить мореплавателей /помните у Данте: «Era gia l’ora, che volge ‘l disio a’ naviganti»/ — мы долго гуляли по холмам над деревней, и все любовались.
Какая это красота! – белые тонкие стволы березок, нежная мягкость зеленей и сиреневые тени от нагих ветвей и зарослей…
Ну, всего хорошего. Пишите. Привет Вашим и Ольге Викторовне.
Георгий Амиров.
— —
14 апреля 1915 года 9 ч. 30 м.вечера
Ещё один утрачен день, Вера Степановна! Ну что ж.
«День пережит и слава Богу»***. Что принесет нам следующий – об этом как-то не думаешь.
Как Вы, Ваше настроение? Надеюсь теперь вышли из «унылой» полосы. Конечно, нам предстоит дорога, но когда, и длинная ли она – кто знает об этом?
Здесь весна громко говорит уже о себе – все тянется к солнцу и зеленеет. «Влажная» зелень березок кажется нежнейшей акварелью, а рядом стоящие ели словно писаны масляными красками.
Ну, всего лучшего. Привет Вашим и Ольге Викторовне.
Георгий Амиров
— — — — — — — — — — — — — — — —
Открытка, которую Георгий Амиров отправил Вере Нечаевой в новогодние праздники 1914 года из Берлина. Тогда еще никто не знал, что начнется война и что отправителю открытки осталось жить немногим больше года.
«Госпоже Вере Степановне Нечаевой.
Берлин, 5.I. 1914.
Привет и поздравление, Вера Степановна, с праздниками.
Приехал сюда и застрял в галерее, никак не могу выбраться. А надо, ибо кошелек делается с каждым днем легче.
Георгий Амиров»
На открытке — репродукция картины Сандро Боттичелли «Мадонна с восемью поющими ангелами (Берлинская мадонна)»
— — — — — — — — — —
Читайте также: стихотворение В. Нечаевой «В час утренний, с зарей, когда ползут туманы…»
Глава из биографии Нечаевой («Первая мировая война»)
См. тж.: Фотографии сестер Амировых
— —
P.S. Кстати, интересная деталь: по семейным рассказам, один из «тех» Амировых (только не знаю, в каком именно родстве он состоял с Георгием Томасовичем Амировым и его сестрами, но в каком-то состоял) уехал в Голливуд, где стал знаменитым артистом по имени Аким Тамиров (Akim Tamiroff).
—
Примечания – АБ:
* Vedute di Roma Пиранези — см. эти гравюры на youtube (часть 1, часть 2)
—
** «был час, который заставляет грустить мореплавателей» — начало песни восьмой (Чистилище) в «Божественной комедии» Данте. В переводе Лозинского:
«В тот самый час, когда томят печали
Отплывших вдаль и нежит мысль о том,
Как милые их утром провожали,
А новый странник на пути своем
Пронзен любовью, дальний звон внимая,
Подобный плачу над умершим днем, —
Я начал, слух невольно отрешая,
Следить, как средь теней встает одна,
К вниманью мановеньем приглашая.
Сложив и вскинув кисти рук, она
Стремила взор к востоку и, казалось,
Шептала богу: «Я одним полна».
«Te lucis ante», — с уст ее раздалось
Так набожно, и так был нежен звук,
Что о себе самом позабывалось.
И, набожно и нежно, весь их круг
С ней до конца исполнил песнопенье,
Взор воздымая до верховных дуг.
Здесь в истину вонзи, читатель, зренье;
Покровы так прозрачны, что сквозь них
Уже совсем легко проникновенье.
—
В оригинале:
Purgatorio: Canto VIII
Era giа l’ora che volge il disio
ai navicanti e ‘ntenerisce il core
lo dм c’han detto ai dolci amici addio;
e che lo novo peregrin d’amore
punge, se ode squilla di lontano
che paia il giorno pianger che si more;
quand’io incominciai a render vano
l’udire e a mirare una de l’alme
surta, che l’ascoltar chiedea con mano.
Ella giunse e levт ambo le palme,
ficcando li occhi verso l’oriente,
come dicesse a Dio: ‘D’altro non calme’.
‘Te lucis ante’ sм devotamente
le uscмo di bocca e con sм dolci note,
che fece me a me uscir di mente;
e l’altre poi dolcemente e devote
seguitar lei per tutto l’inno intero,
avendo li occhi a le superne rote.
—
*** Это из Тютчева:
.
Не рассуждай, не хлопочи!..
Безумство ищет, глупость судит;
Дневные раны сном лечи,
А завтра быть чему, то будет.
.
Живя, умей все пережить:
Печаль, и радость, и тревогу.
Чего желать? О чем тужить?
День пережит — и слава богу!
.
Удивительная параллель: много позже сын Нечаевой на те же тютчевские строки напишет романс незадолго до собственной смерти. А между тем маловероятно, чтобы он читал письма Амирова.
—
** «ибо такова печаль, рождается прекрасным»: цитируется по копиям писем из архива Нечаевой в РГБ. В «Воспоминаниях» Нечаевой иначе: «ибо такова печаль, рождаемая прекрасным».