Перейти к содержимому

Тайны Лауры

Набоков The Original of Laura
Лаура и ее оригинал (Подлинник Лауры)

Набоков. The original of Laura

 

Наконец-то я прочитала и отсканировала некоторые страницы последнего неоконченного романа Набокова —  той самой рукописи, которая не сгорела.

 

Вся эта история до сих пор немало занимает мое воображение: в набоковском манускрипте оказалось полно  всяких загадок и тайн, удивительных параллелей между литературой и реальностью и шуток судьбы.

 

Как и обещала, делюсь с вами  историей, сюжетом книги и некоторыми отсканированными фрагментами рукописи (они будут даны ближе к концу этой страницы — в реальную величину).

 

Что же там под обложкой

Итак, я не стала следовать увещеваниям людей, которые призывают к бойкоту этой книги (об этих людях и о том, почему они это делают – позже), и заказала себе на Амазоне «Оригинал Лауры» — в оригинале. Издание Knopf чудесно — (при всем моем уважении к «Амфоре»)  -русскоязычная «Лаура»  все-таки проигрывает англоязычной. 

К своему удивлению я получила толстенный том! Очень вкусно сделанный.

 

За супером в виде обгорающего пепла обнаружилась сама по себе обложка такая, что у поклонников всяческих черновиков и манускриптов должно просто дух захватить.

Вот она:

 The Original of Laura - обложка

Когда держишь книгу в руках, возникает полная иллюзия того, что на ткани, которой обтянута обложка, действительно написано что-то карандашом. Даже ловишь себя на мысли, что написанное сотрется, если слишком «лапать» обложку.

 

А что же внутри? На пепельно-серых страницах  –  факсимиле черновика (каталожных карточек, на которых Набоков карандашом записывал сюжетные ходы своих романов). Ниже — расшифровка текста печатными буквами.

Карточки перфорированы: можно вырезать их, чтобы потом при чтении переставлять местами,   получая каждый раз новые варианты развития романа. Так работал над своими рукописями сам автор.

На обороте страниц воспроизведена в точности изнанка карточек (Набоков обычно перечеркивал ее крест-накрест, все тем же карандашом, чтобы не было путаницы).

 

Понимаете, какой это подарок для всех людей, страстно влюбленных в книги, в рукописи и манускрипты, и для всех почитателей Набокова?

 

А вот и первый знак, который должен занять наше воображение.

На лицевой стороне обложки воспроизведена последняя карточка, на которой роман обрывается. Что там написано? Синонимы одного и того же: «стереть», «уничтожить», «вычеркнуть», «удалить», «ликвидировать»  и т.д. Автор искал верное слово, чтобы отразить главную тему книги…

Главную тему? О, я забежала вперед. А ведь я должна была начать с самого начала – рассказать историю этого чудом уцелевшего черновика.

 

История «Лауры»

 

Если вся эта история — не мистификация (а видимо, нет, раз есть рукопись, которая была выставлена в одном из крупнейших аукционных домов) и не шутка Набокова (несмотря на второе название книги — «Умирать смешно»), то это один из блестящих примеров шуток судьбы.

 

Этот роман дошел до нас чудом — он должен был быть уничтожен. Как известно, писатель не успел его завершить и завещал сжечь рукопись.

И хотя обычно с завещаниями не шутят, есть основания усомниться в том, насколько твердым было желание Набокова уничтожить «Лауру». Дело  в том, что у него и раньше были подобные порывы: например, «Лолиту» он пытался сжечь аж дважды, и оба раза ее  спасла семья. Вероятно, в этот раз ситуация была бы схожей, если бы Набоков не умер, унеся с собой в могилу тайну — были ли его слова о сожжении «Лауры» окончательными или он произнес их в порыве перфекционизма и мучительных сомнений в себе, свойственных всем гениям?

Родственники писателя оказались перед непростой задачей. С одной стороны — последнюю волю близкого человека необходимо выполнять, а с другой стороны — рукописи, как известно, не горят, и кто знает, может быть автор, находясь где-то в иных мирах, уже раскаялся в своем опрометчивом высказывании.

Вдова Набокова на протяжении оставшихся ей лет жизни так и не решилась сжечь «Лауру», и только уже умирая сама, завещала сделать это сыну – Дмитрию Набокову.

 

Отягощенный двумя завещаниями, сын писателя жил, не зная, что же ему делать с несчастной Лаурой.

Десятилетиями рукопись лежала в швейцарском банке, а Дмитрий Набоков советовался с целым миром: жечь или не жечь.

Газеты, критики, литературоведы и просто все, кому не лень, давали Дмитрию прямо противоположные советы.  

Вот что человечество думало по поводу так называемой «дилеммы Дмитрия». Лагерь этиков-моралистов провозглашал, что роман надо немедленно отправить в топку, и почему-то сравнивал издание «Лауры» с выставлением напоказ грязного нижнего белья (и как только такие странные ассоциации могут возникнуть в связи с таким юным и невинным существом, каким является любой черновик!).

 

Но были  и те, кто не видел ничего высокоморального в сожжении рукописей гениев. Эти люди напоминали, что  и другие писатели в порыве перфекционизма пытались уничтожать свои труды.

Будто бы и сам Данте собирался перед смертью убить свою «Божественную комедию», и Кафка завещал сжечь все свои произведения (включая «Замок»). Если бы их в свое время послушали — мы бы не досчитались многих шедевров всемирной литературы. 

 

Дилемма была слишком сложной. Шли десятилетия. В итоге Дмитрий Набоков и сам приблизился к весьма солидному возрасту, и, видимо, не желая этот груз перекладывать еще на чьи-то плечи, он все-таки книгу — издал, поставив во всей этой истории точку.

На свет появился один из самых любопытных романов, спрятанный под обложкой в виде обгорающего пепла.

 

«Этики» тут же призвали все человечество бойкотировать «Лауру» и ни в коем случае не заглядывать под ее обложку. Мы роман не читали, говорили они, но ежу понятно, что написанное там не соответствует тому высокому месту, которое Набоков занимает в истории всемирной литературы… Позор сыну писателя, продавшемуся за грязные деньги… и т.д.

 

Все это очень смешно (когда это черновики, да еще находящиеся на самой ранней стадии,  сравнивали с готовыми, доведенными до блеска романами?), и напоминает столь же смешной случай из истории музыки.

Однажды чрезмерно ревностные поклонники творчества Моцарта хотели сжечь все его письма (!!!), потому что из них было ясно, что композитор в жизни был не прочь пошло пошутить и вообще был каким-то разочаровывающе  мелким типом.

Чтобы потомки не усомнились в авторе «Реквиема», некое общество Моцарта и предлагало сжечь всю переписку гения. По счастью, это не было выполнено и мы, по крайней мере, знаем, какой Моцарт был человек.

 

Лауру  — точно так же, как письма Моцарта —  уничтожать не надо было. Хотя и по другой причине. Читая эти «фрагменты романа» (так обозначен жанр на обложке), мы действительно, как говорит Дмитрий Набоков, «заглядываем в творческую мастерскую писателя».

 

Есть и еще одна причина — самая главная. Но чтобы понять ее, мы должны попробовать понять сюжет.

 

Сюжет
 

Невероятное совпадение! Эта книга – как раз про болезненную, невротическую тягу к самоуничтожению.

Какой-нибудь единственный образ ухватить нельзя (это все-таки черновик), есть только некая область, мерцание смысла, «звуковой шлейф», но  природу этого «звукового шлейфа» определить нетрудно.

 

laura-4w

laura-5w

 

Кто такая Лаура?  Это не женщина, это книга. Книга в книге! Да еще с тем же названием.

Эту вымышленную книгу в книге («Лаура» или «Моя Лаура» — в черновике название не устоялось) написал незадачливый поклонник теперь уже настоящей героини книги – женщины по имени Флора.

Из набоковской рукописи явствует: авторское «я» того романа в романе – застенчивый, неуверенный в себе человек, невротик, совершающий акт уничтожения своей возлюбленной путем ее  описания в книге.

 

Кто такая Флора? Не вполне ясно. Зато ясно одно ее свойство. Ее Набоков ассоциирует с книгой. С очень сложной книгой,  ненаписанной, недописанной, переписанной… (С чем-то вроде недавно изданной «Лауры», которую мы держим в руках?)

 

laura-6w

 

В той «книге в книге» описана и смерть «Лауры», то есть Флоры.  Любопытно, что сама она не хочет читать этот абзац, хотя подружка ее убеждает, что он рассмешит ее до колик, потому что эта смерть — «самая сумасшедшая в мире»:

 

laura-7w

laura-8w

 

Еще более интересный персонаж в рукописи Набокова – ученый профессор, который женат на Флоре. Этот человек научился стирать, уничтожать, растворять в небытии собственное тело, а затем восстанавливать. Он ставит на себе опыты, погружаясь в транс, вызванный какими-то восточными медитативными техниками, а может быть наркотическими препаратами, а может и тем и другим сразу (в черновике встречаются как фармакологические термины, так и отсылки к буддизму).

 

Почему-то процесс само-стирания, уничтожения, доставляет герою романа… ни с чем не сравнимое наслаждение.

 

laura-9w

 

laura-10-1w

 

Наслаждение от самоуничтожения?

Да, но — с возможностью не исчезнуть навсегда, а воскреснуть по собственному желанию.

В одной из карточек ученый сообщает читателю, что он уничтожил себя по крайней мере раз пятьдесят, и все пятьдесят раз успешно восстанавливал себя обратно, причем ни один орган не пострадал от таких странных экспериментов.

 

Вообще вся эта его деятельность, которой он предается, пока никого нет дома, напоминает своеобразную наркоманию, только какого-то странного фантастически-психического свойства. 

Название «Умирать весело» (или — «прикольно», как сказали бы сейчас) явно связано именно с этой линией сюжета.

 

laura-10-2w

 

Вспомним теперь, как Набоков завещал сжечь «Лауру». Как он ранее пытался сжечь другие свои книги. Прямо как тот самый ученый, одержимый страстью к самоуничтожению…

Образы танцуют где-то вокруг этих двух тем – человек-книга, уничтожение, стирание, исчезновение…

Кружатся, как бабочки вокруг огня лампы.

 

Вот такой черновик держал в своих руках Дмитрий.

Мог ли он уничтожить эту оду уничтожению, не поделившись всей этой сумасшедшей историей с человечеством? Не думаю.

 

Первый нелинейный роман

 

То, что роман издан –  большая удача для всех нас.  Мы теперь можем оценить  по достоинству все эти необычайные переплетения литературы и реальной жизни. И при этом — любоваться рукописью  Набокова. А  разве может что-нибудь быть интереснее, чем рукописи и манускрипты?

Но есть и еще кое-что.

 

То, как издана Лаура («роман в фрагментах», возможность переставлять карточки местами, комбинировать, получать собственные варианты сюжета), отсылает нас к одному явлению, основоположником которого считается не Набоков, а совсем другой человек.

Речь о Милораде Павиче (тоже, к сожалению, недавно умершем, причем примерно в те же  дни, когда вышла «Лаура»)  и о  так называемой нелинейной прозе, отцом-основателем которой он считается.

 

Нелинейная литература – это когда текст читать можно не с начала до конца, а в какой-то иной последовательности, переставляя фрагменты текста местами. У Павича был, например, роман в виде карт таро – это близко к тому, что представляет собой «Лаура».

Впервые о нелинейной прозе заговорили после того, как в 1984 году появился на свет «Хазарский словарь» Павича. Хотя на самом деле эта традиция древняя, уходящая вглубь веков, и связана она с литературными играми (которые, кстати,  Набоков очень любил).

 

Если не заглядывать далеко в историю и говорить только о   XX веке, то еще до Павича существовала, например,   так называемая комбинаторная литература. В сборнике сонетов Раймона Кено «Сто тысяч миллиардов стихотворений», появившемся в 1961 году, каждая стихотворная строчка была напечатана на отдельной полоске бумаги. Эти полоски можно было отгибать и комбинировать, получая все новые варианты стихотворения.

 

Но то была поэзия. А если говорить о прозе, то получается, что именно «Лаура» (над которой Набоков работал в 1975-77 годах, то есть едва ли не за десятилетие до появления «Хазарского словаря») – оказалась первым, или одним из первых примеров «нелинейной прозы XXI века».

 

Хотя так вышло не волей автора, а волей судьбы.

 

(c) Анна Благая

17.12.2009

 

 

P.S. В романе есть еще несколько любопытных параллелей с жизнью; я не успеваю все их записать сейчас, хотя некоторые уже нашла. Поэтому воспринимайте то, что прочли выше, тоже как в некотором роде черновик. Он, вероятно, будет дописываться и уточняться. — А.Б.

1 комментарий для “Тайны Лауры”

  1. Интересно, не знал что Набоков был таким экспериментатором!
    И хорошо что рукописи иногда все-таки не сгорают. Лучше если не сгорит любое твоение гения, чем будет напечатана всякая белиберда очередной посредственности (коих как мы видим, процентов 90 в писательском мире сейчас)

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *